Легкие всадники
Об особых детях, любви и иппотерапии
Анастасия Рахлина
читать дальше
«Ты пробудешь у нас до двенадцати? – спрашивает меня Ася. Мы разгова
риваем на плацу Детского центра развития конного спорта в Нескучном саду. Ася – тренер. На самом деле ее зовут Анна Александровская, но мы будем звать ее, как друзья, дети, с которыми она занимается, и их родители: Ася. Большинство из этих детей – те, которых называют особыми.
Ася Александровская и Карамелишный – идеальный «детский» конь. Фото: А.Рахлина
Ася Александровская и Карамелишный – идеальный «детский» конь. Фото: А.Рахлина
В двенадцать придет заниматься девочка Мила, по-моему – её самая любимая ученица. Конники обычно – как врачи, люди без сантиментов, и Ася – не исключение, но когда она говорит про Милу, то, сама того не замечая, прямо светится нежностью.
У Милы редчайшее заболевание: синдром Ретта. Иногда кажется, что она никак не реагирует на внешний мир, находясь в закрытом от всех, своем собственном. Иногда – включается, замечает тебя, и если ей улыбнуться, то по ее лицу пробежит ответная полуулыбка. Сначала – лет до полутора – такие девочки развиваются как все (мальчиков с синдромом Ретта, можно сказать, не бывает – они умирают еще в материнской утробе), а потом начинают как бы «расти назад», – объясняет Ася. «Милка ходит в детский сад 8 типа», – говорит она, и я даже не спрашиваю, что это такое: и так, по интонации, понятно.
Когда Мила впервые появилась на конюшне, мама подвела ее к коню, взяла девочкину руку в свою и погладила коня по золотистой шее. Сама бы Мила сделать это не смогла. Да и не понимала, зачем, и вообще неизвестно, видела ли она лошадь. В смысле – воспринимала ли.
«А вот когда они пришли в третий или четвертый раз, Милка сама вдруг подошла к Карамелишному и начала его гладить. Я обернулась к маме и увидела, что она плачет».
С тех самых пор на занятиях в своем детском саду 8 типа, к большому удивлению воспитателей, Мила, по-прежнему игнорируя другие сюжеты, раскрашивает лошадок, а приходя сюда, сама гладит Карамелишного («жамкает», говорит Ася, то есть, уткнувшись носом в его мощную шею, водит по ней руками, немножко прихватывая за шелковистую шерсть). А когда Милу сажает верхом, она начинает тихонько смеяться.
«Не всегда, конечно, но когда бодренькая, едет и смеется. Вот только ради одного этого стоит», – заключает Ася и смотрит куда-то в сторону зеленых деревьев, обступивших плац.
Это Мила, Ася и Карамелишный. У Милы редчайшее заболевание – синдром Ретта. Фото: А.Рахлина
Это Мила, Ася и Карамелишный. У Милы редчайшее заболевание – синдром Ретта. Фото: А.Рахлина
Вся эта история – с особыми детьми – началась в ее жизни совсем недавно. Кто-то скажет, случайно, а кто-то – промыслительно: попросили позаниматься с особым ребенком, затем пришедшие родители рассказали другим родителям и так далее.
Родители особых детей, чем бы те не страдали, – аутизмом, ДЦП, задержкой в развитии и т.п., – хоть раз имевшие с иппотерапией дело, знают: это действительно помогает. Как правило, занятия не включают в себя ничего сложного: ребенок просто сидит на лошади (хотя для многих это «просто сидит», – уже чудо), которую ведет в поводу тренер.
Если может, разводит ручки в сторону, ложится коню на шею, потом – на круп, садится задом наперед…
Если не может, – просто сидит эти заветные пятнадцать минут-полчаса или сколько может выдержать, не уставая. Потом гладит лошадь, уходит… И странное дело – в состоянии его начинают замечать улучшения. Одни дети «доезжают» до уровня самостоятельных всадников и даже выступают на соревнованиях, организованных для людей с ограниченными возможностями. Другие – конечно, нет. Но, как в случае с Милой, одна их вдруг расцветающая на обычно отрешенном лице улыбка стоит больше, чем любые золотые медали.
Чтобы заниматься с детьми, – а с особыми тем более, – нужно иметь большую любовь и терпение. А ещё – подходящую для таких занятий лошадь.
Нет, наверное, ребенка, который, завидев лошадь, не захотел бы прокатиться. Фото: А.Рахлина
Нет, наверное, ребенка, который, завидев лошадь, не захотел бы прокатиться. Фото: А.Рахлина
Любая – даже прекрасно выезженная и воспитанная, – может испугаться неожиданного звука – от падения какого-нибудь предмета, или зашуршавшего пакета, или крика, – или даже близко пролетевшего воробья, или вдруг появившегося где-то вдалеке паркового трактора. Внешние выражения, какими бы сдержанными они не были – например, лошадь просто осадила, как бы осела на все четыре ноги – для такого хрупкого всадника, как особый ребенок, могут быть очень опасны.
Карамелишный – существо уникальное. «Сколько лет я уже с лошадьми работаю, а такое в первый раз вижу, – чтобы лошадь действительно никогда, ни на что, ни на один трактор, ни на ветку, ни на собаку реагировала». Карамелишный – идеальная лошадь для того, чтобы возить особых детей, и хотя такие характеры встречаются крайне редко, все равно в этом не углядеть ничего необычного, если не знать его собственной истории.
«Карамелишный» – домашнее, придуманное Асей имя, доставшееся коню из-за его розовато-золотистой, карамельной масти. Настоящее – то, что зафиксировано в документах, – тоже связано с мастью: «Оро Мафиозо» переводится с испанского как «Золото мафии». Карамелишный – из Испании.
Он прожил там первые десять лет своей шестнадцатилетней жизни, и когда с конем, давно вывезенным с родины, вдруг заговаривают по-испански – Belindo Caballо! Hermoso! «Красивая лошадь! Потрясающая!» – у него меняется выражение глаз.
Он – настоящий андалузский жеребец, чья российская судьба в какой-то момент оказалась почти классической для наших мест, где стоимость содержания лошадей плохо соотносится с уровнем жизни, а горячность сердец толкает людей на необдуманные поступки вроде покупки коня.
Вывозили ли российские хозяева Оро Мафиозо из Испании сами или покупали здесь, мы не знаем, но в какой-то момент обстоятельства у них изменились, и содержать коня они больше не могли. Отдавали его бесплатно: к этому времени он был, что называется, не в товарном виде.
У коня был запущенный бронхит и начало эмфиземы, – распространенного заболевания городских лошадей. И вообще выглядел он не очень.
«Кожа да кости. Ноги не таскал. При этом кашлял. Ко всему прочему у него побаливала спина. Я привезла его сюда, но решительно не знала, что с ним делать», – говорит Ася.
Карамелишный – настоящий андалузский жеребец. Отдых после работы. Фото: А.Рахлина
Карамелишный – настоящий андалузский жеребец. Отдых после работы. Фото: А.Рахлина
Тут надо пояснить, почему. Побаливавшая спина означала, что коня нельзя седлать, но лошадь должна, во-первых, тратить энергию, а не только есть, а во-вторых, окупать свое содержание – то есть работать: возить тех, кто приходит в клуб заниматься верховой ездой. А Карамелшиного, как стала звать его Ася, седлать было никак нельзя – разве что только под очень легких всадников.
Этими легкими всадниками и оказались особые дети: когда Карамелишный проявил свой уникальный характер, его предназначение стало очевидно.
Однако он по-прежнему не окупает себя – Ася отказывается брать деньги с родителей особых детей, которых сегодня у нее занимается довольно много.
Она не то, чтобы «может себя это позволить», – как и все мы, Ася живет, трудом зарабатывая на жизнь.
Но средняя цена получасового занятия иппотерапией по Москве – полторы тысячи рублей, а Ася занимается бесплатно. На вопрос, почему, машет рукой.
Этой весной её малость прижало. «Я, – говорит, – всем родителям уже пригрозила: буду брать с вас за полчаса четыреста рублей!» «Откуда, – спрашиваю, – такая странная сумма?» «Ну, чтобы за час получалось меньше тысячи», – говорит Ася.
Городские дети и родители всегда радуются, когда видят лошадей, особенно таких ласковых, как в Детском центре. Фото: А.Рахлина
Городские дети и родители всегда радуются, когда видят лошадей, особенно таких ласковых, как в Детском центре. Фото: А.Рахлина
Неизвестно, испугались ли ее «угроз» родители, но одна мама оказалась знакома с Татьяной Викторовной Красновой, учредителем Фонда помощи детям с органическими поражениями ЦНС «Галчонок» и координатором известного в Москве благотворительного проекта «Конвертик для Бога». Фонд попросил позаниматься со его подопечными. Потом продал на благотворительном аукционе занятия у Аси и перечислил деньги больному ребенку. Потом помог ей самой: Татьяна Викторовна пришла посмотреть, как занимается Ася, сказала, «все с вами понятно», ушла, а потом позвонил благотворитель, готовый оплатить содержание Карамелишного.
Если посмотреть со стороны, в занятиях нет ничего особенного, однако этот совместный труд ребенка и тренера и лошади дает результаты. Фото: А.Рахлина
Если посмотреть со стороны, в занятиях нет ничего особенного, однако этот совместный труд ребенка и тренера и лошади дает результаты. Фото: А.Рахлина
Впрочем, это не все нужные траты – хотелось бы еще платить второму тренеру, который тоже занимается с детьми, да и «мелкие» расходы на ветеринара, выходящее из строя снаряжение и т.д., никто не отменял.
***
Улыбка Милы. Фото: А.Рахлина
Улыбка Милы. Фото: А.Рахлина
Я смотрю на плац, по которому движется весьма необычная кавалькада: золотистый андалузский жеребец Карамелишный, на котором прямо, как палочка, сидит девочка Милка. Рядом шагает ее мама, придерживая Милкину ногу, и Ася, ведущая в поводу коня. «Сфотографируй, сфотографируй Милку», – вдруг разрешают мне. Я с готовностью приближаюсь к ограде плаца, направляя объектив на Милку, которая, как считается, не всегда реагирует на внешний мир, и начинаю снимать. Мила проплывает мимо, сверху глядя на меня и вдруг, позируя, улыбается с седла, – как настоящая красавица и королевна. «Ну, Милка, – от неожиданности почти кричим и радостно смеемся все мы, – вот это да! Вот это улыбка!»
***
Тем, кто хочет оказать помощь Анне Александровской с тем, чтобы она и впредь могла заниматься бесплатно с особыми детьми, сообщаем номер ее яндекс-кошелька: 410011029680330
По поводу занятий пишите: aaleksandrovsk@yandex.ru
Анастасия Рахлина
21 мая 2013 года